According to Kinbote (in VN’s novel Pale Fire, 1962, Shade’s mad commentator who imagines that he is Charles the Beloved, the last self-exiled king of Zembla), after line 274 of Shade’s poem there is a false start in the draft:
I like my name: Shade, Ombre, almost 'man'
In Spanish... (note to Line 275)
Spanish for “man” is hombre. Hombres (1891) is a collection of erotic poetry by Paul Verlaine. L'Ombre ("The Shadow") is a sonnet by Sully Prudhomme (1839-1907):
À José-Maria de Heredia.
Notre forme au soleil nous suit, marche, s'arrête,
Imite gauchement nos gestes et nos pas,
Regarde sans rien voir, écoute et n'entend pas,
Et doit ramper toujours quand nous levons la tête.
À son ombre pareil, l'homme n'est ici-bas
Qu'un peu de nuit vivante, une forme inquiète
Qui voit sans pénétrer, sans inventer répète,
Et murmure au Destin : « Je te suis où tu vas. »
Il n'est qu'une ombre d'ange, et l'ange n'est lui-même
Qu'un des derniers reflets tombés d'un front suprême ;
Et voilà comment l'homme est l'image de Dieu.
Et loin de nous peut-être, en quelque étrange lieu,
Plus proche du néant par des chutes sans nombre,
L'ombre de l'ombre humaine existe, et fait de l'ombre.
Sully Prudhomme's sonnet was translated into Russian as Teni ("The Shadows") by Nik. T-o (I. Annenski's penname):
Остановлюсь - лежит, иду - и тень идет,
Так странно двигаясь, так мягко выступая;
Глухая слушает, глядит она слепая,
Поднимешь голову, а тень уже ползет.
Но сам я тоже тень. Я облака на небе
Тревожный силуэт. Скользит по формам взор,
И ум мой ничего не создал до сих пор:
Иду, куда влечет меня всевластный жребий.
Я тень от ангела, который сам едва,
Один из отблесков последних божества,
Бог повторен во мне, как в дереве кумира,
А может быть, теперь среди иного мира,
К жерлу небытия дальнейшая ступень,
От этой тени тень живет и водит тень.
Shade's murderer, Gradus is a member of the Shadows (a regicidal organization). Nikto is Russian for "nobody" (cf. Nik. T-o, "Mr. Nobody," Innokentiy Annenski's penname). Lermontov’s poem Net, ya ne Bayron, ya drugoy… ("No, I'm not Byron, I'm another," 1832) ends in the line Ya – ili Bog – ili nikto (Myself - or God - or none at all):
Нет, я не Байрон, я другой,
Еще неведомый избранник,
Как он, гонимый миром странник,
Но только с русскою душой.
Я раньше начал, кончу ране,
Мой ум немного совершит;
В душе моей, как в океане,
Надежд разбитых груз лежит.
Кто может, океан угрюмый,
Твои изведать тайны? Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я - или бог - или никто!
No, I'm not Byron, I’m another
yet unknown chosen man,
like him, a persecuted wanderer,
but only with a Russian soul.
I started sooner, I will end sooner,
my mind won’t achieve much;
in my soul, as in the ocean,
lies a load of broken hopes.
Gloomy ocean, who can
find out your secrets? Who
will tell to the crowd my thoughts?
Myself – or God – or none at all!
In the last stanza of his poem Kak v Gretsiyu Bayron, o, bez sozhalen'ya ("Like Byron to Greece, o without regret," 1927) G. Ivanov mentions blednyi ogon’ (pale fire):
Как в Грецию Байрон, о, без сожаленья,
Сквозь звёзды и розы, и тьму,
На голос бессмысленно-сладкого пенья:
- И ты не поможешь ему.
Сквозь звёзды, которые снятся влюблённым,
И небо, где нет ничего,
В холодную полночь - платком надушённым.
- И ты не удержишь его.
На голос бессмысленно-сладкого пенья,
Как Байрон за бледным огнём,
Сквозь полночь и розы, о, без сожаленья:
- И ты позабудешь о нём.
G. Ivanov is the author of Rayon de rayonne ("A Honeycomb of Rayon"), a cycle of fifteen poems included in G. Ivanov's collection Stikhi (“Verses,” 1943-58). Les Rayons et les Ombres ("Beams and Shadows,” 1840) is a collection of forty-four poems by Victor Hugo (the last collection to be published before Hugo's exile). Both Kinbote, when he writes his Commentary to Shade's poem, and Gradus, when he kills Shade, are forty-four. Shade’s birthday, July 5, is also Kinbote’s and Gradus’ birthday (while Shade was born in 1898, Kinbote and Gradus were born in 1915). The poet Shade, his commentator Kinbote and his murderer Gradus seem to represent three different aspects of one and the same person whose "real" name is Botkin. An American scholar of Russian descent, Professor Vsevolod Botkin went mad and became Shade, Kinbote and Gradus after the tragic death of his daughter Nadezhda (Hazel Shade’s “real” name). Nadezhda means “hope.” There is a hope that, when Kinbote completes his work on Shade’s poem and commits suicide (on Oct. 19, 1959, the anniversary of Pushkin's Lyceum), Botkin, like Count Vorontsov (a target of Pushkin's epigrams, "half-milord, half-merchant, etc."), will be full again. In Pushkin’s little tragedy Mozart and Salieri (1830) Mozart uses the phrase nikto b (none would), Botkin in reverse:
Когда бы все так чувствовали силу
Гармонии! Но нет: тогда б не мог
И мир существовать; никто б не стал
Заботиться о нуждах низкой жизни;
Все предались бы вольному искусству.
If all could feel like you the power
of harmony! But no: the world
could not go on then. None would
bother about the needs of lowly life;
All would surrender to free art. (Scene II)
In his essay Problema Gamleta (“The Problem of Hamlet”) included in Vtoraya kniga otrazheniy ("The Second Book of Reflections,” 1909) Annenski mentions Pushkin's Mozart and says that Hamlet is not a Salieri:
Видите ли: зависть художника не совсем то, что наша...
Для художника это - болезненное сознание своей ограниченности и желание делать творческую жизнь свою как можно полнее. Истинный художник и завистлив и жаден... я слышу возражение - пушкинский Моцарт. - Да! Но ведь Гамлет не Сальери. Моцарта же Пушкин, как известно, изменил: его короткая жизнь была отнюдь не жизнью праздного гуляки, а сплошным творческим горением. Труд его был громаден, не результат труда, а именно труд.
Annenski is the author of Son i net (“Sleep and No”), a fourteen-line poem whose title plays on sonet (sonnet). Son (sleep; dream) is nos (nose), i net (and no) is teni (shadows) in reverse. Nos ("The Nose," 1835) is a story by Gogol (a writer whom Shade listed among Russian humorists). In Gogol's story Zapiski sumasshedshego ("The Notes of a Madman," 1835) Poprishchin imagines that he is Ferdinand VIII, the king of Spain. In his fragment Rim ("Rome," 1842) Gogol describes a carnival in Rome and mentions the great dead poet (il gran poeta morto) and his sonnet with a coda (sonetto colla coda):
Внимание толпы занял какой-то смельчак, шагавший на ходулях вравне с домами, рискуя всякую минуту быть сбитым с ног и грохнуться насмерть о мостовую. Но об этом, кажется, у него не было забот. Он тащил на плечах чучело великана,
придерживая его одной рукою, неся в другой написанный на бумаге сонет с приделанным к нему бумажным хвостом, какой бывает у бумажного змея, и крича во весь голос: "Ecco il gran poeta morto. Ecco il suo sonetto colla coda!"
In a footnote Gogol says that in Italian poetry there is a kind of poem known as sonnet with the tail (con la coda) and explains what a coda is:
В итальянской поэзии существует род стихотворенья, известного под именем сонета с хвостом (con la coda), - когда мысль не вместилась и ведет за собою прибавление, которое часто бывает длиннее самого сонета.
Shade's poem is almost finished when the author is killed by Gradus. Kinbote believes that, to be completed, Shade’s poem needs but one line (Line 1000, identical to Line 1: “I was the shadow of the waxwing slain”). But it seems that, like some sonnets, Shade's poem also needs a coda (Line 1001: “By its own double in the windowpane”). Dvoynik ("The Double") is a short novel (1846) by Dostoevski, a poem (1862) by Yakov Polonski, a poem (1904) by Nik. T-o, and a poem (1909) by Alexander Blok. Polonski's poem (admired by Gogol) Prishli is stali teni nochi (“The shadows of the night came and mounted guard at my door,” 1842) makes one think of Stalin (the Soviet leader who shares with Polonski his birthday). According to Kinbote, the terrible name of the leader of the Shadows cannot be mentioned, even in the Index to the obscure work of a scholar:
Shadows, the, a regicidal organization which commissioned Gradus (q. v.) to assassinate the self-banished king; its leader's terrible name cannot be mentioned, even in the Index to the obscure work of a scholar; his maternal grandfather, a well-known and very courageous master builder, was hired by Thurgus the Turgid, around 1885, to make certain repairs in his quarters, and soon after that perished, poisoned in the royal kitchens, under mysterious circumstances, together with his three young apprentices whose first names Yan, Yonny, and Angeling, are preserved in a ballad still to be heard in some of our wilder valleys. (Index)
The second poem in Verlaine's Hombres is entitled Mille et Tre ("Thousand and Be"). The title is a play on Ma in Ispagna son già mille e tre (But in Spain already one thousand and three), a line in the "Catalogue aria" (sung by Don Juan's servant Leporello) in Mozart's opera Don Giovanni (1787):
Madamina, il catalogo è questo
Delle belle che amò il padron mio;
un catalogo egli è che ho fatt'io;
Osservate, leggete con me.
In Italia seicento e quaranta;
In Alemagna duecento e trentuna;
Cento in Francia, in Turchia novantuna;
Ma in Ispagna son già mille e tre.
y dear lady, this is the list
Of the beauties my master has loved,
A list which I have compiled.
Observe, read along with me.
In Italy, six hundred and forty;
In Germany, two hundred and thirty-one;
A hundred in France; in Turkey, ninety-one;
But in Spain already one thousand and three.
The first word of Leporello’s aria, madamina (It., “my dear lady”) brings to mind minnamin (“my darling”), the first word in a Zemblan saying quoted by Kinbote at the end of his Commentary:
Many years ago--how many I would not care to say--I remember my Zemblan nurse telling me, a little man of six in the throes of adult insomnia: "Minnamin, Gut mag alkan, Pern dirstan" (my darling, God makes hungry, the Devil thirsty). Well, folks, I guess many in this fine hall are as hungry and thirsty as me, and I'd better stop, folks, right here. (note to Line 1000)
Bessonnitsa rebyonka ("A Child's Insomnia," 1904) is a poem by Nik. T-o. In Pushkin’s little tragedy "Mozart and Salieri" Mozart mentions his bessonnitsa (insomnia):
Сальери
Что ты мне принёс?
Моцарт
Нет — так; безделицу. Намедни ночью
Бессонница моя меня томила,
И в голову пришли мне две, три мысли.
Сегодня их я набросал. Хотелось
Твое мне слышать мненье; но теперь
Тебе не до меня.
Salieri
What did you bring me?
Mozart
This?
No, just a trifle. Late the other night,
As my insomnia was full upon me,
Brought some two, three ideas into my head;
Today I jot them down... O well, I hoped
To hear what you may think of this, but now
You're in no mood for me. (Scene I)
A little earlier the blind fiddler plays an aria from Mozart’s Don Giovanni:
Сальери
Ты здесь! — Давно ль?
Моцарт
Сейчас. Я шёл к тебе,
Нёс кое-что тебе я показать;
Но, проходя перед трактиром, вдруг
Услышал скрыпку... Нет, мой друг, Сальери!
Смешнее отроду ты ничего
Не слыхивал... Слепой скрыпач в трактире
Разыгрывал voi che sapete. Чудо!
Не вытерпел, привёл я скрыпача,
Чтоб угостить тебя его искусством.
Войди!
Входит слепой старик со скрыпкой.
Из Моцарта нам что-нибудь!
Старик играет арию из Дон-Жуана;
Моцарт хохочет.
Сальери
И ты смеяться можешь?
Моцарт
Ах, Сальери!
Ужель и сам ты не смеешься?
Сальери
Нет.
Мне не смешно, когда маляр негодный
Мне пачкает Мадонну Рафаэля,
Мне не смешно, когда фигляр презренный
Пародией бесчестит Алигьери.
Пошёл, старик.
Salieri
You here! -- since long?
Mozart
Just now. I had
Something to show you; I was on my way,
But passing by an inn, all of a sudden
I heard a violin... My friend Salieri,
In your whole life you haven't heard anything
So funny: this blind fiddler in the inn
Was playing the "voi che sapete". Wondrous!
I couldn't keep myself from bringing him
To treat you to his art. Entrez, maestro!
(Enter a blind old man with a violin.)
Some Mozart, now!
(The old man plays an aria from Don Giovanni; Mozart
roars with laughter.)
Salieri
And you can laugh?
Mozart
Ah, come,
Salieri, aren't you laughing?
Salieri
No, I'm not!
How can I laugh when some inferior dauber
Stains in my view the great Raphael's Madonna;
How can I laugh when some repellent mummer
With tasteless parodies dishonors Dante.
Begone, old man! (ibid.)
Voi che sapete is a reference to Voi sapete quel che fa (You know what he does), the last words of Leporello’s aria.