Vladimir Nabokov

Alexey Filimonov's Звезда-полынья (Zvezda-polyn'ia)

By dana_dragunoiu, 20 December, 2018

Alexey Filimonov, poet, man of letters, translator, and devoted Nabokovian, is happy to announce the publication of his collection of poems Звезда-полынья (Zvezda-polyn'ia). The poems pay tribute to Nabokov, St. Petersburg, the Russian Silver Age, and the poets who fired his imagination. See three poems from the collection here: two new compositions and a translation of a poem by Nabokov. Enjoy!

Алексей Филимонов

 

ВЕЧНАЯ БЕЗДНА НЕЖНА

 

Влюблённое сердце Спасителю радо,

По-прежнему в мире царит неизбежность,

Как прежде, душе бесконечность - отрада,

И нежность, и нежность, и нежность, и нежность.

 

Так раньше в лесу, где гирлянды лисичек,

Мне чудился немец в рассеянном встречном.

Я гулом наполнен былых электричек,

И вечным, и вечным, и вечным, и вечным.

 

Как в детстве, я с горки съезжаю отчизны,

По чёрному льду, и судьба неизвестна,

В ладонях со снегом и счастье, и тризна,

И бездна, и бездна, и бездна, и бездна.

 

 

КРОВОПУСКАНИЕ

 

На парикмахерской ворота,

А вне стены – а на стене,

В халате пёстром тёмный кто-то

Приборы точит в тишине.

 

Они приходят постригаться,

Одеколоном залиты,

Войдут в потоки демонстраций,

Стирая родины черты.

 

Я вижу всё, стригомый свыше –

Вот длани, что ведут на Суд.

Цирюльник-ангел нас услышит,

И стричься к Богу поведут.

 

Ночь, улица, фонарь, цирюльня,

Божественный и личный свет.

Оставлен в глубине июля  

Наш вечный и мирской портрет.

 

Что он сулит, незримый постриг?

Душе неведомо пока.

На небесах стригутся звёзды

И свет сочится в облака.

 

 

БАЛЛАДА О ДОЛИНЕ С ВЫСОКИМИ СТВОЛАМИ

Перевод стихотворения Владимира Набокова

 

Пересекли две машины воскресный ручей,

Остановились на отдых в долине ничьей.

 

В первой Арт Лонгвуд, флорист (начинающий бес),

Дети с женою, известной как мисс Антилес.

 

Место в машине второй занимает отец

Лонгвуда, отчим и тесть, застудивший крестец.

 

К бухте бредут старики, избегая азарта.

Дико звенят сорняки под колёсами Арта.

 

Ярмарка выдохлась, пёстры облатки плато, 

Дети и комиксы вышли на свет из авто.

 

Лонгвуд в безмолвье застыл, созерцая жучка,

Как тот ползёт по стволу, и взлетит на века.

 

Поль с костылём, прогрессирует астма Полины,

Два негодяя, в безделье своём неповинны.

 

“Я бы хотела, – мать молвила сыну-калеке, –

Чтобы ты в мяч научился играть, как ацтеки”.

 

Арт наподдал по мячу, и тот вырвался ввысь,

Мяч на ветвях сиротливо дрожащих повис.

 

Словно в могиле, он в ветках зелёных застрял.

Дети взывали, но шар с высоты не упал.

 

“В юности я никогда не карабкался вверх”, –

Лонгвуд подумал, и ввысь устремился при всех. 

 

Локти исчезли его, а вослед и колени,

В джазовой зелени, чьи ненадёжны ступени.

 

Потен, скользил по стволу, несмотря на сквозняк.

Ветру листва отвечала: “Заезжий чудак!”

 

Что диадемы садов! Что гирлянды из света!

Чуден полёт наяву! Лонгвуд взмыл как ракета!

 

Тщетно семья призывала, как блудного сына,

Арта сойти. “Папа, слезь!” – голосила Полина.

 

Ангелы с неба сошли, незаметны глядящим

В кущи зелёные, близкие облачным чащам.

 

Скука мисс Лонгвуд уже перешла в беспокойство.

Он не вернулся. Безумство. Ковбойство. Геройство.

 

Нечто жена увидала под тёмной корою.

Дети скучали, тут Поль был укушен пчелою.

 

Три джентльмена искали, где спрятался Арт,

В шляпах бумажных, с колодою розданных карт.

 

Стали машины на трассе в тоске и опаске,

Вверх ковыляя в долину в ухабистой тряске.

 

Дерево с Артом пропавшим наполнилось шумом

Съездов, детей, рыбаков, воплем чаек угрюмым.

 

Пумы кипели в листве и текли анаконды,

Люди слетались под своды, взыскуя свободы:

 

Древохирурги, пожарные, сыщики, стражи,

“Скорой” бригада, кружащая в танце миражей,

 

Пьяницы, бомжи; заставшие жён за изменой;

Близких предавшие; ждущие кары мгновенной,

 

Тени друидов, флористы, гомункулус в банке,

Девушка бледная с чёрной косою цыганки.

 

Всё побережье от Мыса Кошмара до Лести

Вестью наполнено: Лонгвуд исчез в круговерти!

 

Дуб поднебесный (где вечностью бредили совы,

Златом сочилась луна) спилен был до основы. 

 

Что же нашли, кроме гусениц? Новенький мяч

В старом гнезде, будто голову срезал палач.

 

Пень лакированный, розы, перила ажурны,

За виноградной лозою удобства и урны.

 

Сына и дочь на тот свет проводила она,

Стала невестой фотографу в ретуши сна.

 

С этой поры Антилес с четырьмя стариками

Часто бывает в долине, укрытой веками.

 

Там, отобедав, глядят на вершины и дол,

Руки помыв, возвращаются в адов престол.

 

1953-1957

 

Comments