Subject
old fatalist, dyadya, Koldunov's first wife & crocodile in Lik
From
Date
Body
According to Koldunov (one of the two main characters in VN’s story Lik),
he is an old fatalist:
Собственно, я готовил тебе этот рассказец
ещё в прошлый раз, когда думал... Видишь ли,
мне показалось сперва, что судьба -- я стар
ый фаталист -- вложила известный смысл в н
ашу встречу, что ты явился вроде, скажем, с
пасителя.
“Actually, I had this little tale all ready for you last time, when it
occurred to me that fate \xa8C I’m an old fatalist \xa8C had given a certain
meaning to our meeting, that you had come as a savior, so to speak.”
The Fatalist is the fifth, and last, novella in Lermontov’s Geroy nashego
vremeni (“A Hero of Our Time,” 1841). Lermontov’s poem Borodino (1837)
begins: “Skazhi-ka, dyadya, ved’ nedarom…” (“Hey tell, old man, was it
not in vain…”). Koldunov calls Lik “dyadya” (uncle):
Потому что не хочу больше лежать пластом
в дерьме, как лежу уже годы,-- да, дядя, год
ы.
Because I’m sick of sprawling with my face in the muck [as I’ve been
sprawling for years \xa8C yes, old man, for years].
Lik is an actor. Koldunov tries to sell Lik a gun:
Слушай, знаешь что, -- я тебе продам револь
вер, тебе очень пригодится для театра, тра
х -- и падает герой.
Listen, you know what? I’ll sell you a gun \xa8C it’ll be very useful to you
on the stage: bang, and down goes the hero.
Geroy (the hero) mentioned by Koldunov brings to mind the title of
Lermontov’s novel. On the other hand, in the closing lines of his poem Ne
ver’ sebe (“Don’t Trust Yourself,” 1839) Lermontov mentions
razrumyanennyi tragicheskiy aktyor (a painted tragic actor) waving his
cardboard sword:
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжёлой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!..
Поверь: для них смешон твой плач и твой ук
ор,
С своим напевом заучённым,
Как разрумяненный трагический актёр,
Махающий мечом картонным...
But among them is hardly a one
Not crushed by heavy torture
Into early wrinkles
Without crime or loss!..
Believe me: to them are laughable your tears and your blame
With its tune learned by heart,
Like a painted tragic actor
Waving a cardboard sword.
Koldunov’s first wife ran away with a Circassian. In Dostoevski’s Brothers
Karamazov (1880) Fyodor Pavlovich’s first wife (Dmitri Karamazov’s mother)
ran away with a seminarist. Apropos of Adelaida Miusov (the maiden name of
Fyodor Pavlovich’s first wife) Dostoevski quotes Lermontov’s poem “Don’t
Trust Yourself:”
Подобно тому и поступок Аделаиды Ивановн
ы Миусовой был без сомнения отголоском чу
жих веяний и тоже пленной мысли раздражен
ием.
Adelaida Ivanovna Miusov's action was similarly, no doubt, an echo of other
people's ideas, and was due to the irritation of captive thought. (Part One,
Book I, chapter 1)
In the first stanza of “Don’t Trust Yourself” Lermontov compares
inspiration to plennoy mysli razdrazhen’ye (the irritation of captive
thought):
Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,
Как язвы, бойся вдохновенья...
Оно ― тяжёлый бред души твоей больной
Иль пленной мысли раздраженье.
В нём признака небес напрасно не ищи:
То кровь кипит, то сил избыток!
Скорее жизнь свою в заботах истощи,
Разлей отравленный напиток!
Don't trust, don’t trust yourself, young dreamer,
Fear inspiration like the pest…
It is the heavy ravings of your sick soul
or the irritation of captive thought.
Don't seek in vain for heavenly reflections in it:
Either it's the blood seething or excess strength!
Rather drain your life in worries,
Pour out the poisoned drink!
The title of VN’s self-parody on Lik, Zud (“Itch,” 1940), seems to hint
at “the irritation of captive thought” (on the other hand, Züd means
“South”).
Koldunov’s schoolmates dubbed him “The Crocodile.” Dostoevski is the
author of Krokodil. Neobyknovennoe sobytie ili passazh v Passazhe (“The
Crocodile. An Extraordinary Event, or the Incident in the Passage,” 1865),
a satire on Chernyshevski imprisoned in the Peter-and-Paul Fortress. Chapter
Four of VN’s novel Dar (“The Gift,” 1937) is Zhizn’ Chernyshevskogo
(“The Life of Chernyshevski”), Fyodor’s biography of the critic. In “The
Gift” Lermontov is mentioned many times:
Что же с того, если не нравился сухощоковс
кому Пушкину Бодлер, и правильно ли осуди
ть прозу Лермонтова, оттого что он дважды
ссылается на какого-то невозможного ?крок
одила? (раз в серьёзном и раз в шуточном ср
авнении)?
What is the significance of Suhoshchokov's Pushkin's not liking Baudelaire,
and is it fair to condemn Lermontov's prose because he twice refers to some
impossible “crocodile” (once in a serious and once in a joking
comparison)? (Chapter Three)
In his “Parodies on Russian Symbolist Poets” V. Solovyov mentions “your
destiny’s crocodile to which you yourself gave birth.” In his narrative
poem Tri svidaniya (“Three Meetings,” 1898) V. Solovyov describes his
visit to Egypt and quotes a line from Lermontov’s poem Kak chasto pyostroyu
tolpoyu okruzhyon (“How often, surrounded by a motley crowd…” 1840):
И долго я лежал в дремоте жуткой,
И вот повеяло: "Усни, мой бедный друг!"
И я уснул; когда ж проснулся чутко \xa8C
Дышали розами земля и неба круг.
И в пурпуре небесного блистанья
Очами, полными лазурного огня,*
Глядела ты, как первое сиянье
Всемирного и творческого дня.
Lik’s partner (the ingénue who plays Angelique in “The Abyss”) has
beautiful bright eyes:
…и очень мила была девушка, черноволосая
и худенькая, с великолепно-светлыми, холё
ными глазами, -- но она безнадежно забыва
ла днём свои вечерние признания на подмос
тках, в разговорчивых объятьях русского ж
ениха, когда она так искренне льнула к Лик
у, который любил себя утешать тем, что тол
ько на сцене она живёт настоящей жизнью, а
в другое время впадает в периодическое по
мешательство, когда она уже не узнаёт его
и зовёт себя другим именем.
And the ingénue was most charming, too \xa8C dark-haired and slender, with her
splendidly bright, carefully made-up eyes \xa8C but in daytime hopelessly
oblivious of her evening confessions on the stage in the garrulous embrace
of her Russian fiancé, to whom she so candidly clung.
In “Three Meetings” Solovyov describes the night he had spent in a desert
near Cairo and mentions the Nile:
На запад солнца путь держал я к Нилу
И вечером пришёл домой в Каир.
Улыбки розовой душа следы хранила,
На сапогах \xa8C виднелось много дыр.
In the morning there are many holes in Solovyov’s boots. In VN’s Lik the
protagonist’s new shoes play an important part.
Solovyov’s poem ends as follows:
Предчувствием над смертью торжествуя
И цепь времён мечтою одолев,
Подруга вечная, тебя не назову я,
А ты прости нетвёрдый мой напев!
Triumphing over death in premonition,
Having overcome by fancy the chain of times,
Eternal Beloved, I won’t name you,
And forgive my timorous song!
*Lermontov’s verse (the author’s footnote). In Lermontov’s poem the line
goes: С глазами полными лазурного огня (with the
eyes full of azure fire).
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
AdaOnline: "http://www.ada.auckland.ac.nz/
The Nabokov Society of Japan's Annotations to Ada: http://vnjapan.org/main/ada/index.html
The VN Bibliography Blog: http://vnbiblio.com/
Search the archive with L-Soft: https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A0=NABOKV-L
Manage subscription options :http://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?SUBED1=NABOKV-L
he is an old fatalist:
Собственно, я готовил тебе этот рассказец
ещё в прошлый раз, когда думал... Видишь ли,
мне показалось сперва, что судьба -- я стар
ый фаталист -- вложила известный смысл в н
ашу встречу, что ты явился вроде, скажем, с
пасителя.
“Actually, I had this little tale all ready for you last time, when it
occurred to me that fate \xa8C I’m an old fatalist \xa8C had given a certain
meaning to our meeting, that you had come as a savior, so to speak.”
The Fatalist is the fifth, and last, novella in Lermontov’s Geroy nashego
vremeni (“A Hero of Our Time,” 1841). Lermontov’s poem Borodino (1837)
begins: “Skazhi-ka, dyadya, ved’ nedarom…” (“Hey tell, old man, was it
not in vain…”). Koldunov calls Lik “dyadya” (uncle):
Потому что не хочу больше лежать пластом
в дерьме, как лежу уже годы,-- да, дядя, год
ы.
Because I’m sick of sprawling with my face in the muck [as I’ve been
sprawling for years \xa8C yes, old man, for years].
Lik is an actor. Koldunov tries to sell Lik a gun:
Слушай, знаешь что, -- я тебе продам револь
вер, тебе очень пригодится для театра, тра
х -- и падает герой.
Listen, you know what? I’ll sell you a gun \xa8C it’ll be very useful to you
on the stage: bang, and down goes the hero.
Geroy (the hero) mentioned by Koldunov brings to mind the title of
Lermontov’s novel. On the other hand, in the closing lines of his poem Ne
ver’ sebe (“Don’t Trust Yourself,” 1839) Lermontov mentions
razrumyanennyi tragicheskiy aktyor (a painted tragic actor) waving his
cardboard sword:
А между тем из них едва ли есть один,
Тяжёлой пыткой не измятый,
До преждевременных добравшийся морщин
Без преступленья иль утраты!..
Поверь: для них смешон твой плач и твой ук
ор,
С своим напевом заучённым,
Как разрумяненный трагический актёр,
Махающий мечом картонным...
But among them is hardly a one
Not crushed by heavy torture
Into early wrinkles
Without crime or loss!..
Believe me: to them are laughable your tears and your blame
With its tune learned by heart,
Like a painted tragic actor
Waving a cardboard sword.
Koldunov’s first wife ran away with a Circassian. In Dostoevski’s Brothers
Karamazov (1880) Fyodor Pavlovich’s first wife (Dmitri Karamazov’s mother)
ran away with a seminarist. Apropos of Adelaida Miusov (the maiden name of
Fyodor Pavlovich’s first wife) Dostoevski quotes Lermontov’s poem “Don’t
Trust Yourself:”
Подобно тому и поступок Аделаиды Ивановн
ы Миусовой был без сомнения отголоском чу
жих веяний и тоже пленной мысли раздражен
ием.
Adelaida Ivanovna Miusov's action was similarly, no doubt, an echo of other
people's ideas, and was due to the irritation of captive thought. (Part One,
Book I, chapter 1)
In the first stanza of “Don’t Trust Yourself” Lermontov compares
inspiration to plennoy mysli razdrazhen’ye (the irritation of captive
thought):
Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,
Как язвы, бойся вдохновенья...
Оно ― тяжёлый бред души твоей больной
Иль пленной мысли раздраженье.
В нём признака небес напрасно не ищи:
То кровь кипит, то сил избыток!
Скорее жизнь свою в заботах истощи,
Разлей отравленный напиток!
Don't trust, don’t trust yourself, young dreamer,
Fear inspiration like the pest…
It is the heavy ravings of your sick soul
or the irritation of captive thought.
Don't seek in vain for heavenly reflections in it:
Either it's the blood seething or excess strength!
Rather drain your life in worries,
Pour out the poisoned drink!
The title of VN’s self-parody on Lik, Zud (“Itch,” 1940), seems to hint
at “the irritation of captive thought” (on the other hand, Züd means
“South”).
Koldunov’s schoolmates dubbed him “The Crocodile.” Dostoevski is the
author of Krokodil. Neobyknovennoe sobytie ili passazh v Passazhe (“The
Crocodile. An Extraordinary Event, or the Incident in the Passage,” 1865),
a satire on Chernyshevski imprisoned in the Peter-and-Paul Fortress. Chapter
Four of VN’s novel Dar (“The Gift,” 1937) is Zhizn’ Chernyshevskogo
(“The Life of Chernyshevski”), Fyodor’s biography of the critic. In “The
Gift” Lermontov is mentioned many times:
Что же с того, если не нравился сухощоковс
кому Пушкину Бодлер, и правильно ли осуди
ть прозу Лермонтова, оттого что он дважды
ссылается на какого-то невозможного ?крок
одила? (раз в серьёзном и раз в шуточном ср
авнении)?
What is the significance of Suhoshchokov's Pushkin's not liking Baudelaire,
and is it fair to condemn Lermontov's prose because he twice refers to some
impossible “crocodile” (once in a serious and once in a joking
comparison)? (Chapter Three)
In his “Parodies on Russian Symbolist Poets” V. Solovyov mentions “your
destiny’s crocodile to which you yourself gave birth.” In his narrative
poem Tri svidaniya (“Three Meetings,” 1898) V. Solovyov describes his
visit to Egypt and quotes a line from Lermontov’s poem Kak chasto pyostroyu
tolpoyu okruzhyon (“How often, surrounded by a motley crowd…” 1840):
И долго я лежал в дремоте жуткой,
И вот повеяло: "Усни, мой бедный друг!"
И я уснул; когда ж проснулся чутко \xa8C
Дышали розами земля и неба круг.
И в пурпуре небесного блистанья
Очами, полными лазурного огня,*
Глядела ты, как первое сиянье
Всемирного и творческого дня.
Lik’s partner (the ingénue who plays Angelique in “The Abyss”) has
beautiful bright eyes:
…и очень мила была девушка, черноволосая
и худенькая, с великолепно-светлыми, холё
ными глазами, -- но она безнадежно забыва
ла днём свои вечерние признания на подмос
тках, в разговорчивых объятьях русского ж
ениха, когда она так искренне льнула к Лик
у, который любил себя утешать тем, что тол
ько на сцене она живёт настоящей жизнью, а
в другое время впадает в периодическое по
мешательство, когда она уже не узнаёт его
и зовёт себя другим именем.
And the ingénue was most charming, too \xa8C dark-haired and slender, with her
splendidly bright, carefully made-up eyes \xa8C but in daytime hopelessly
oblivious of her evening confessions on the stage in the garrulous embrace
of her Russian fiancé, to whom she so candidly clung.
In “Three Meetings” Solovyov describes the night he had spent in a desert
near Cairo and mentions the Nile:
На запад солнца путь держал я к Нилу
И вечером пришёл домой в Каир.
Улыбки розовой душа следы хранила,
На сапогах \xa8C виднелось много дыр.
In the morning there are many holes in Solovyov’s boots. In VN’s Lik the
protagonist’s new shoes play an important part.
Solovyov’s poem ends as follows:
Предчувствием над смертью торжествуя
И цепь времён мечтою одолев,
Подруга вечная, тебя не назову я,
А ты прости нетвёрдый мой напев!
Triumphing over death in premonition,
Having overcome by fancy the chain of times,
Eternal Beloved, I won’t name you,
And forgive my timorous song!
*Lermontov’s verse (the author’s footnote). In Lermontov’s poem the line
goes: С глазами полными лазурного огня (with the
eyes full of azure fire).
Alexey Sklyarenko
Search archive with Google:
http://www.google.com/advanced_search?q=site:listserv.ucsb.edu&HL=en
Contact the Editors: mailto:nabokv-l@utk.edu,nabokv-l@holycross.edu
Zembla: http://www.libraries.psu.edu/nabokov/zembla.htm
Nabokv-L policies: http://web.utk.edu/~sblackwe/EDNote.htm
Nabokov Online Journal:" http://www.nabokovonline.com
AdaOnline: "http://www.ada.auckland.ac.nz/
The Nabokov Society of Japan's Annotations to Ada: http://vnjapan.org/main/ada/index.html
The VN Bibliography Blog: http://vnbiblio.com/
Search the archive with L-Soft: https://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?A0=NABOKV-L
Manage subscription options :http://listserv.ucsb.edu/lsv-cgi-bin/wa?SUBED1=NABOKV-L