Дорогая Присцилла! 

         Привычка свыше нам дана – говорил Поэт. Но ежели для многих и многих учеников и коллег Вашей кафедры (да  и  далеко за ее пределами) Ваше Высокое Имя и Труды привычно ( по- Пушкински, а не ходульно ) знакомо значимо, торжественно и зримо – то Вы для меня - от стройных гранитных берегов Невы и золоченых куполов Исаакия  - прежде всего ( Пушкин – продолжает ) и Счастия Залог» … 

        Встречи наши и переписка были хоть и не часты – но воистину Эоловы,  как крылья бабочек, легки,  приятны и занятны, несмотря на то,  что в них мы касались  тем и имен серьезных и серьезнейших … Тут  шли с нами рука - об руку «державным шагом» и Достоевский, и Пушкин, и Гоголь и Лермонтов и Блок:  короче: «все побывали тут»…  

     А  впереди их всех  - избранный нами  ( и он нас – избравший в ширмачи – фирмачи) писатель и волшебник пера Владимир Набоков, такой строгий жилистый дядя торчит среди кустарников и рощ в захудалой спортивной лосиной куртке с кургузым капюшоном на затылке, в наколенниках голкипера и в крагах  – мокасинах на толстых кожаных шнурках; в руках сак на сальной ручке, рядом Вера в легком платье с рукавчиками и бантом  … А вот, он же,  Ваш Набоков в сером в рубчик твидовом пиджаке и в краповой блузе под ним, в больших черных очках  – велосипедах читает с кафедры Корнеля или Итаки лекцию о вычурной и вздорной природе русской литературной классики, пересыпая свои твердые убеждения моченым и толченым горохом изобретенных им тут - же на глазах обалдевших от смелости англо – саксонскими метафорами и высокой уничижающей всех и вся ( кроме Пушкина, Пушкина,  и – Пушкина) словесной мишурой …  

    А скажите, профессор, разве Пастернаку не повезло с Лазарем Флейшманом, Анне Ахматовой с Романом Тименчиком, Мандельштаму с Надеждой Яковлевной,  Достоевскому с Аркадием Долининым и с Леонидом Гроссманом, Тургеневу с Андре Мазоном,  душке Булгакову с Мариэтой Чудаковой и Антоше  Чехонте – ее мужем,  А. П. Чудаковым … Или вот, Константину Бальмонту с Костей же  Азадовским, Пушкину с Лотманом и Вадимом Вацуро, дерзкому Лермонтову с Мануйловым и  Анцферовым,  Хлебникову и Кузмину с недавно ушедшим от нас -  Владимиром Федоровичем Марковым,  Маяку – Маяковскому с Якобсоном и Шкловским, Великому Данте с Лозинским и Мандельштамом,  Джону Китсу с Сергеем Сухаревым,  Шота Руставели с  Заболоцким, Бродскому с Левой Лосевым и с Геннадием Сумеркиным, Гете и Шиллеру с Георгием Шенгели Ефимом Эткиндом,  Льву Толстому с Борисом Эйхенбаумом ( тут можно продолжать и продолжать куролесить именами писателей и поэтов уже и второго, третьего ряда - и их толмачей – биографов) …  

        Но не всем, не всем, отнюдь не всем из них досталось – сполна  

        Сполна – ж досталось только Владимиру Набокову и его ( по цветной спирали) окружению с Вами, Присцилла, с  Глебом Струве,  Бойдом, Доном, Сашей Долининым, Вадимом Старком, Дитером, Геной Барабтарло, Пеккой Тами, Оленькой Сконечной  и Норочкой Букс, с Сергеем Давыдовым, Джейн Грейссон, Марией Маликовой, Солом Шапиро, Мейлахом, Мишей, с Сергеем Ильиным, Натальей Ивановной Толстой, с Дэвидом Бетеем, Терри Майлсом, Джульяром, Татьяной Пономаревой и Данилой Сиргеевым и горячим зычным Максомом Шраером … 

    Да и с нами – здесь, откуда я вещаю мой искренний спичь – бродящими среди комнат, дверей с вычурными дверными ручками золоченой бронзы под музейным потолком и паркетам родового дома писателя на Большой Морской, 47 

      И впереди – Прицилла – тьма ярких огней и озарений не впроворот,  читать – не перечитать, есть куда – и откуда нам плыть … Но гавань – непостижима, берегов нет и чем мы ближе к Набокову, тем он – дальше, нам плыть, плыть и плыть … 

     « Плывем … Куда ж нам плыть …   вопрошает нас Пушкин  и вслед за ним наш Набоков 

      Так вот !!!  В завершении этой моей живописной многословной разноименной старательской тирады ( из «песнь – песней» слова – выкинуть никому не дано) сочиненной сим старательским пером смерда ( чему была таки причина  - не праздная) я имею честь произнести всего  три простых русских слова ( тут есть «Ты» но, дорогая Присцилла, не сочтите за фамильярность; ведь на то «господня воля», то есть -  это цитата) * которыми заканчивается стихотворение Мандельштама ( забудем на миг историю его создания и ту эпоху, не та минута )  обращенное им к одной Прекрасной Даме 

         « ...  Уходи. Уйди. Еще побудь …»

       ВАШ – благодарный Евгений Борисович  

      (прошу Максима, моего дорогого спутника по Бунину и Набокову перепереть этот искрений текст с русского на иной и зачитать его целиком и с восторгом ( испросив разрешения у Сюзанны) перед публикой … 

    А сам «ориджинал»  распечатать и вручить как Адрес госпоже  Присцилле Мейер от моего и нашего имени

* )  Цитата не есть Выписка; цитата есть цикада, ей свойсвенна неумолкаемость …»  О.Э. Мандельштам. Разговор о Данте. Москва.1963 .