Освещённая комната была санитарно бела по сравнению с южным мраком в растворённом окне. Он раздавил пьяного, красного комара на стене и потом долго сидел на краю постели, боясь лечь, боясь сердцебиения.

His illuminated room was antiseptically white compared to the southern darkness framed in the open window. He [Lik] crushed a red-bellied drunken mosquito on the wall, then sat for a long time on the edge of the bed, afraid to lie down, afraid of the palpitations.

At the end of Lik (1939) Koldunov (Lik’s former schoolmate) commits suicide (as imagined by dying Lik) by shooting himself dead. P’yanyi komar (drunken mosquito) crushed by Lik brings to mind Komarov, the lover of Suvorin’s first wife who killed his mistress and shot himself dead. In a letter of September 23, 1873, to Strakhov Leo Tolstoy compares Komarov to Werther (the hero of Die Leiden des jungen Werther by J. W. Goethe) and to a schoolboy for whom the Latin lesson is too difficult:

Нынче он мне рассказывал про убийство Сувориной. Какое знаменательное событие!

Вертер застрелился, и Комаров, и гимназист, которому труден латинский урок. Одно значительно и величественно, другое мерзко и жалко.

Today he [Kramskoy, the artist who painted Tolstoy’s portrait] told me about the murder of Mme Suvorin. What a significant sobytie (event)! Werther shot himself dead, and Komarov did, and a schoolboy for whom the Latin lesson is too difficult. One death is significant and grand, and the other abominable and pitiful.

Koldunov (who had been a hopelessly poor student) has the massive face of a Caesar, though a very shabby one.

In VN’s play Sobytie (“The Event,” 1938) Antonina Pavlovna (Lyubov’s and Vera’s mother) suggests that Barbashin can commit suicide at Lyubov’s feet:

Любовь. Одним словом: господа, к нам в город приехал ревизор. Я вижу, что ты всю эту историю воспринимаешь как добавочный сюрприз по случаю твоего рождения. Молодец, мамочка! А как, по-твоему, развивается дальше? Будет стрельба?

Антонина Павловна. Ну, это ещё надобно подумать. Может быть, он сам покончит с собой у твоих ног.

Любовь. А мне очень хотелось бы знать окончание. Леонид Викторович говорил о пьесах, что если в первом действии висит на стене ружьё, то в последнем оно должно дать осечку. (Act Two)

In sobytie there is o byt (on the daily routine). In her poem Mayakovskomu ("To Mayakovski," 1930) Marina Tsvetaev quotes the opening line of Mayakovski's last poem (suicide note), Lyubovnaya lodka razbilas' o byt (the love boat smashed up on the dreary routine), and calls VN’s late namesake "the Soviet-Russian Werther:"

То-то же, как на поверку
Выйдем -- стыд тебя заест:
Совето-российский Вертер.
Дворяно-российский жест.

In “The Event” Lyubov’s sister Vera remembers reading Turgenev:

Вера. А помнишь, как он, бывало, приходил мрачный и мрачно рассказывал что-нибудь дико смешное. Или как мы втроём сидели на веранде, и я знала, что вам до крика хочется, чтоб я ушла, а я сидела в качалке и читала Тургенева, а вы на диване, и я знала, что, как только уйду, вы будете целоваться, и поэтому не уходила. (Act One)

In a letter of February 24, 1893, to Suvorin Chekhov speaks of young women and balls in Turgenev’s novels and uses the phrase komar nosa ne podtochit (not a thing can be said against it):

Женские отрицательные типы, где Тургенев слегка карикатурит (Кукшина) или шутит (описание балов), нарисованы замечательно и удались ему до такой степени, что, как говорится, комар носа не подточит.

Katya, Koldunov’s second wife, has the same first name as Mme Odintsov’s younger sister in Turgenev’s Ottsy i deti (“Fathers and Children,” 1862). According to Ada (the title character of VN’s “Family Chronicle,” 1969), she shares with Turgenev’s Katya the circular marblings on her palms:

Blinking in the green sunshine under a birch tree, Ada explained to her passionate fortuneteller that the circular marblings she shared with Turgenev's Katya, another innocent girl, were called 'waltzes' in California ('because the señorita will dance all night'). (1.17)

At the end of “The Event” Meshaev the Second (the occultist) reads Lyubov’s palm and asks her, if she wants to know how she will die. It seems to me that, after she learnt of Barbashin’s departure, Lyubov’ commits suicide (stabs herself) and, in the “dream of death” feared by Hamlet, dreams of Barbashin disguised as Waltz (the main character of VN’s play “The Waltz Invention,” 1938).

Alexey Sklyarenko