Политэкономия: Набоков в Москве
Андрей Колесников

04.07.2007, №121 (1895)

30 лет назад, 2 июля 1977 г., скончался Владимир Набоков. В своих произведениях он не раз мысленно оказывался в России, но, разумеется, так и не осуществил этого своего беллетризованного желания. Если бы литературный и шахматный игрок вдруг очутился в Утопии (или Антиутопии?) — сегодняшней Москве, как бы он прокомментировал хронику вялотекущих событий, на чьей стороне в политическом споре оказался?

Набоков так и не встретился с другим великим русским писателем, Александром Солженицыным, который выдвигал его на Нобелевскую премию. Владимир Владимирович по-западному назначил время и место встречи, заказав обед на четыре персоны, а Александр Исаевич на русский манер ждал подтверждения и, не дождавшись, будучи в Монтре, прошел мимо “Монтре Паласа”. Они разошлись не только в подлинной истории, но и разминулись идеологически, в заочном споре. Солженицын с его консервативно-державническим прочтением “обустройства России” стал иконой, охранной грамотой и живым щитом сегодняшнего политического режима. Набоков же едва ли был бы обольщен скромным обаянием мягкого антизападного изоляционизма своей страны. В сегодняшних почитателях Солженицына он увидел бы тех самых, из “Пнина”, “псевдокрасочных Комаровых”, “для которых идеальная Россия состояла из Красной армии, помазанника Божия, колхозов, антропософии, Православной церкви и гидроэлектростанций”. По-моему, абсолютно исчерпывающее определение суверенной демократии — в помощь тем, кто еще не понял, что это такое… И вряд ли Набоков солидаризовался бы с персонажем своего рассказа “Образчик разговора, 1945”, который говорил: “Сегодня в каждом слове, долетающем из отечества, я чувствую мощь, чувствую величие матушки-России. Она опять страна солдат, оплот религии и настоящих славян”.

26 мая 1974 г. в английском “Обсервере” было напечатано воззвание Набокова в защиту Владимира Буковского, где великий писатель показал себя скверным пророком: “Героическую речь Буковского на суде в защиту свободы и его пять лет мученичества в психиатрическом тюремном заключении будут долго помнить после того, как погибнут палачи, которым он бросил вызов”. Речь Буковского никто не помнит. Больше того, сегодняшняя официальная версия советской и российской истории не предполагает национальной гордости за отважные поступки некогда знаменитого диссидента. Не помнят и его самого. Выдвижение Владимира Буковского кандидатом в президенты одни восприняли как акт политического абсурда, а другие — наследники тех самых палачей, память о которых, как считал Набоков, будет стерта, — провели профилактические обыски у членов инициативной группы.

А что как Набоков вошел бы в эту самую инициативную группу?
В державническом, клерикальном, националистическом тренде Набоков видел главную угрозу своей стране. Он никогда не ставил знака равенства между понятиями “государство” и “родина”, по зацитированному до дыр высказыванию, считал, что изображение правителя не должно превышать размера почтовой марки. Не верил Набоков и “в правоту какого-либо большинства”, даже если это большинство “путинское”.

All private editorial communications, without exception, are read by both co-editors.